чухонский болотный божок (с)
Чем больше читаю балетных мемуаров (да и любых мемуаров в принципе), тем больше разочаровываюсь в жанре. Уровень пиздежа во всех известных мне случаях таков, что читать их не имеет смысла, разве что как худлит.
У меня поначалу вызвали определенные надежды мемуары Антона Долина (нет, бгг, не кинокритика, а другого). Они казались если не правдивыми, то довольно откровенными. Но градус пиздежа постепенно рос и рос пока не достиг 10 Лифарей из 10 и не стал таким, что его уже невозможно игнорировать. Вот, например, как он описывает свой уход из "Русского балета":
"Diaghilev pleaded with me at the Grand Hotel in Paris, where we were staying. He humiliated himself and me by crying
on his knees".
Дягилев, который Нижинского выкинул на мороз недрогнувшей рукой, стоял перед ним на коленях, плакал и умолял остаться. Ох, лол.
У меня поначалу вызвали определенные надежды мемуары Антона Долина (нет, бгг, не кинокритика, а другого). Они казались если не правдивыми, то довольно откровенными. Но градус пиздежа постепенно рос и рос пока не достиг 10 Лифарей из 10 и не стал таким, что его уже невозможно игнорировать. Вот, например, как он описывает свой уход из "Русского балета":
"Diaghilev pleaded with me at the Grand Hotel in Paris, where we were staying. He humiliated himself and me by crying
on his knees".
Дягилев, который Нижинского выкинул на мороз недрогнувшей рукой, стоял перед ним на коленях, плакал и умолял остаться. Ох, лол.